О встречах (с самим собой и не только)

Говорят, что встретить самого себя не так уж и сложно. Я не говорю о встрече с самим собой на пути к себе, как шизофренически выражаются приверженцы различных эзотерических школ (большинство из них являются диким и пугающим синтетическим нью-эйджем). Некоторые утверждают, что в мире проживает всего пятьсот человек, все остальные — разной степени удачности копии. Каждый из таких утверждающих, разумеется, большой оригинал.

Встречая человека, похожего на меня, я иронически говорю о том, что опять забыл закрыть клонохранилище.

Я не говорю, скажем, о писателе Аркадии Шушпанове, с которым меня как-то настолько удачно перепутали, что насливали мне ужасающих инсайдов из жизни “совписов” современной русской фантастики — этос, от которого я столь же далёк, сколь мы все с вами далеки от ближайшей чёрной дыры. Если был бы на сотню миллионов километров ближе, возможно, эти инсайды мне бы пригодились. Я лично с Аркадием абсолютно и стопроцентно незнаком, а некоторое сходство лишь даёт пищу предположениям о какой-то далёкой ветви родственников.

Первого своего клона я встретил в жарком июле 1999-го, недалеко от Бауманки, куда я безуспешно подал документы на робототехнику (да, строителя огромных боевых человекообразных роботов из меня не получилось). Клон преспокойно шёл мне навстречу и ел мороженое. Мне кажется, он сам несколько очумел от неожиданной встречи, поэтому никто из нас с криком “ААААА ТЕМПОРАЛЬНЫЙ ПАРАДОКС!!!11” не ломанулся через кусты живой изгороди куда подальше от предстоящего коллапса жизни, Вселенной и всего остального. Мы разговорились. Клона звали Виталий (не Шушпанов!) и он подал документы в ту же Бауманку, куда-то на факультет фундаментальных наук. Говорить, в принципе, было не о чем, подумаешь, два дубликата встретились. “Увидимся”, сказал я. “Увидимся”, сказал он. Не увиделись. Я завалил математику, и стало как-то не до того.

Последнего своего клона я видел вчера в автобусе. Клон был почти абсолютный, включая серьгу, причёску и нелюбимую мной складку под подбородком, когда наклоняешь голову над книгой. Я-то стараюсь держать предметы перед собой и голову не наклонять, но клон этого не знал. И в клонохранилище не поработали над вкусом — никогда бы не купил такую некрасивую и неудобную сумку. Подходить не хотелось, меня он не заметил, хотя и приехал в тот же район, что и я, и вышел на той же остановке. Я подумал, что если он попрётся в то же место, что и я, то точно возникнет ситуация, в которой придётся заорать “ААААА ТЕМПОРАЛЬНЫЙ ПАРАДОКС!!!11” и то ли дать от клона дёру, то ли дать клону в гычу, то ли задать ему несколько вопросов на аутентичность.

А ну, как он на них ответит?

Вот ещё о встречах, это уже графически-режиссёрское. Когда я думал над собственным “саундтреком к жизни зеваки”, я внезапно осознал, что я ужасно люблю ходить пешком и прошёл огромное расстояние за годы, если подумать. Полюбил ходить я ещё в средней школе, и хожу при любой возможности и сейчас. Возможно, именно это сохраняет меня от похожести на большинство моих одноклассников (и осложняет мне постоянными проверками паспорта покупку любимых вин, впрочем, ради такого я готов потерпеть).

Во все времена было несложно, скажем, потуже затянуть лямки рюкзака на Миусской площади и через час-другой-третий найти себя на набережной Шевченко, щурящимся на солнечные блики на воде. Или, скажем, выйти из метро у кинотеатра “Орбита” и идти через парки и тенистые улицы, пока не окажешься в бирюлёвском дендропарке. Это так, разминки.

Верным спутником этих путешествий всегда была хорошая музыка, и (до тех пор пока не наладили массовое производство и поставки изотонических напитков), какая-нибудь очередная сладкая газировка. Хорошим бонусом к длинной прогулке всегда было неяркое солнце и сильный ветер (попутный или встречный — неважно). О прогулках я вновь поговорю чуть позже, когда буду говорить об очередном альбоме. Так вот, забавным режиссёрским приёмом было бы вписать в гипотетический клип меня и меня с разницей в двадцать лет. Встреча по касательной, естественно, заметить друг друга пешеходы не должны. Над саундтреком я всё ещё думаю. Ветер, солнце, набежавшая тень, небольшое крещендо — всё, миры разошлись, пешеходы идут каждый своим путём.

И напоследок я расскажу о крайне болезненной, но, видимо, необходимой встрече. Я хорошо помню первую зиму после смерти одного крайне близкого мне человека, отсутствие которого рядом я впоследствии пронёс через всю свою жизнь. Мне не хватает его и сейчас, но уже не для поддержки, наверное, а для того, чтобы с некоторой плохо скрываемой гордостью сказать что-то вроде “смотри, вот я как делаю”. Но не могу.

Я шёл в ту зиму из школы и прошёл больше половины пути. На дамбе в русле бывшей речки меня настиг снегопад, который в короткий промежуток превратил весь мир в нереальность, в которой где-то вдали крикнула и поперхнулась электричка, а звуки моментально свернулись до шелеста огромных снежинок вокруг. Небо ничем не отличалось от земли, и я остановился, чтобы случайно не упасть вверх. Я подумал, что в этой нереальности было бы неплохо увидеть того, кого я обречён больше никогда не увидеть, чтобы полгода пустоты были бы горячечным сном, вложенным в сон, сном во время гриппа, комой, чем угодно. К ужасу своему я был вознаграждён.

Внизу, на дорожке я вижу знакомый силуэт, знакомым жестом прикуривается сигарета и он начинает двигаться в мою сторону. Моя рациональность не даёт мне сделать шаг вперёд, не даёт позвать, не даёт поверить, и снегопад стихает (потом, в одном из своих стихотворений я употреблю словосочетание “на какие-то доли терций”), и мимо меня проходит совершенно незнакомый прохожий. Магия ушла, миры оторвались друг от друга, больше я никогда не давал себе воли мыслить так, как тем снежным вечером.

Незачем, нечего.